Биография >> Вундеркинд
Прежде, чем назвать эту главу, я решила заглянуть в Википедию ради любопытства и узнать какое же определение они дают термину "вундеркинд" и с чем они его едят. Но ничего нового для себя я не открыла. Хотя, вроде человечество и вошло в эпоху нанотехнологий, но по этому вопросу оно осталось там где и было. И действительно, это абсолютная загадка для человечества - кто и как выиграет этот лотерейный билет? Только для многих из тех, кто выиграл этот лотерейный билет, плата оказалась очень тяжелой. Особенно для тех, как не странно, кто родился в СССР.
- Дед обожал сажать меня на свою огромную ладонь и поднимать вверх. У меня все стыло внутри, а он смеялся. Нет, ну ты представляешь, когда тебя только на одной ладони над головой поднимают? Это просто ужас был! Я барахтался, сопротивлялся, а ему было весело!
- Думаю, что именно дед почувствовал уже тогда, в моем младенчестве, каким я родился. Мама моя этого не понимала, она была простой молодой женщиной, которая была полностью погружена в будничные заботы. Никаких планов по поводу моего будущего она не строила, а уж тем более музыкального, хотя и имела музыкальное образование. Да и как она могла их строить, когда и она, и мой отец вырасли в простых семьях? Время тогда было послевоенное, а в семье отца профессия музыканта для мужчины была немыслима.
- Да, дед заметил, потому что начал использовать мой дар в своем понимании. Он, вообще то, любил повеселиться. Друзья называли его Александром. Когда у деда бывали застолья с друзьями, он устраивал им развлечения, где гвоздем программы был я. Конечно, их застолья проходили, когда я уже спал, поэтому ему всегда приходилось меня будить. На столе, конечно же, стояли стаканы или фужеры, но наполнены они были не одинаково. Кто-нибудь стучал по фужеру и я должен был сыграть этот звук на пианино. Это мог быть один удар или несколько, по одному фужеру или по разным, одновременно или последовательно. Вариантов было много. Я ведь тогда еще и до клавиатуры не дорос. Постепенно задания усложнялись, например, настучать какую-нибудь мелодию на фужерах, которую мне пропоют. А они ведь в ряд не стояли, как клавиши по порядку. Веселились они отменно... Меня потом, когда я повзрослел, все время мучила мысль - как этот конокрад смог понять уже тогда мою природу? А разгадка пришла в день его похорон, которая меня еще больше взволновала и поразила. Мой дед был и остался для меня загадкой. Самым большим другом моего деда был русский мужик Вася. Он подошел ко мне возле могилы деда. Конечно, я его не узнал, ведь я видел его лишь в детстве, но вспомнил его по голосу. Он сказал мне лишь одно предложение:
- Ты знаешь, а ведь он всегда считал тебя Шопеном.
- Он сказал это очень тихо. Это было единственным предложением, которое он произнес, и оно пронзило меня до глубины души. Я просто не мог сдвинуться с места. Он медленно ушел. А меня с тех пор не покидает одна мысль - ну, как этот конокрад мог понимать кто такой Шопен?
- Где то в 4-4,5 года я заболел не то корью, не то еще чем то, и долго лежал в постели. Мой дядя, Мишуха, принес мне в подарок аккордеон. Он меня очень любил и всегда баловал. Я немного поковырялся, а через неделю играл уже в совершенстве и играл все, что слышал. Мать была в восторге. Так вот и обнаружилось мое призвание.
- У деда появился новый аттракцион для его приятелей. Меня продолжали будить, как мне не хотелось вставать... но я вставал и шел развлекать деда и его друзей. Фужеры уже не были в моде. Нет, музыкой я не занимался еще академически. Я играл на аккордеоне все что меня просили при свете и без света. Аккомпанировал их пению. Ну, а самым главным номером была игра вслепую на пианино. А заключалось это в следующем - я должен был играть на клавиатуре инструмента невидя клавиши. Дед накрывал тряпкой клавиатуру или выключал свет. Так я играл то, что заказывали или аккомпанировал их пению. Я играл все что слышал. Нот я тогда еще не знал.
- Дед очень гордился мной, и любил похвастаться мной перед своими приятелями. А ведь звук для меня не звук – это что-то очень осязаемое. Мне не нужны ноты, мне не нужен свет. Я звук не столько слышу, сколько его вижу, как люди видят цвета. Мои уши – это скорее болезнь, чем дар!
Меня всегда забавляло, когда, стукнув случайно по какой-нибудь посудине, Сережа сразу называл ноту. Иногда он, смеясь, говорил мне: «А ну, иди, проверь!» Нет, он никогда не ошибался. И так было всегда на любой звук. Это происходило чисто машинально. Он жил в мире звуков – это была его реальность.
- Я не ошибаюсь. Можешь проверить. Мои уши – моя болезнь. Я не умею фальшивить. Во мне нет фальши. У меня от фальши начинаются страшные, невыносимые боли в животе.
Сережа никогда не ошибался в мире звуков и никогда не фальшивил душой. Вероятно, и душевная фальшь очень связана с музыкальным слухом.
Елена, жена Сергея Дьячкова.